Сын богатейшего российского магната самым дорогим подарком судьбы считал возможность служить людям.
Безнадежное предприятиеЗнаменитый искусствовед и музыкальный критик В. Стасов охарактеризовал семейство Боткиных, как «необыкновенно замечательное по количеству интеллигентных индивидуумов, в нем народившихся, образовавших почти исключительно самих себя и потом игравших очень значительную роль в истории русского развития».
Петр Кононович сумел построить мощнейшую чайную империю «Петр Боткин и сыновья», первым в России уразумев, насколько выгодна торговля с Китаем. И собрал вокруг себя великое множество «престижных» людей. В их московском особняке на Земляном Валу, 35 гостили писатели Гоголь, Герцен, Тургенев, Толстой, Белинский, сюда часто приходили актёры Щепкин и Мочалов, историк Грановский был соседом Боткиных, а поэт Фет стал родственником, женившись на одной из дочерей чайного магната. В общем все в жизни Петра Кононовича было на уровне. Беспокоило только одно — младшенький сын Сережа явно отставал в развитии, был почти также безнадежен, как воспитанник, отпрыск одного из старших приказчиков Петя Лебедев. В 9 лет Сережа едва различал буквы. Домашний учитель лишь руками разводил. Петр Кононович нервничал, грозился ликвидировать «сие безнадежное предприятие» и отдать «дурачка» в солдаты, стучал по столу пудовым кулаком. А домочадцы умоляли дать мальчику последний шанс. Умоляли долго. Но, в конце концов, грозный магнат нехотя согласился и произвел рокировку домашних учителей. В действенность этой своей кадровой политики он не очень-то верил. Но, к его вящему удивлению, новый педагог Аркадий Францевич Мерчинский, будущий составитель учебников по математике, а в ту пору простой студент, внезапно заговорил о том, что его бездарный ученик — математический гений. Ни больше ни меньше. В Петеньке Лебедеве тоже обнаружились способности. Впоследствии он стал первым русским физиком мирового уровня, открыл давление света и в 1913 году вместе с Эйнштейном должен был получить Нобелевскую премию, однако до этого события, увы, не дожил.
Перст судьбыПрактически во всех кратких биографических статьях о Сергее Боткине фигурирует фраза, что «он грезил о поступлении на математический факультет Московского университета, но тут вдруг вышел указ Николая I, запрещавший лицам недворянского сословия поступать на все факультеты, кроме медицинского». И, мол, «неблагородному» юноше Боткину пришлось пойти в доктора. Возможно, это действительно так. И Николай, подправив судьбу Боткина этим своим указом, впоследствии невольно спас множество человеческих жизней, одновременно преподнеся бесценный подарок и Крыму. Однако более убедительные источники свидетельствуют, что Сергей Петрович сделал вполне осознанный выбор профессии, когда, уже готовясь к экзаменам в Московский университет, услышал от своих репетиторов о «холерном годе и о том, как много и самоотверженно работали студенты-медики в тех трудных условиях». Да и к тому же известно, что, едва поступив в пансион, Боткин стал брать дополнительные занятия по латыни, что необходимо только когда в дальнейшем собираешься связать свою жизнь с медициной.
«В первых числах июля мы всей нашей компанией отправились в университет подавать прощение о допущении нас к экзаменам... все шли весело...» — вспоминал друг Боткина Николай Белоголовый.
Веселье было небезосновательным. Экзаменационные пытки приятели выдержали с честью. В протоколе Совета Московского университета от 6 сентября 1850 года п. 110 появилась запись: «Присутствию Совета г-н ректор объявил, что из числа лиц, державших в августе месячные устные испытания на звание студента по медицинскому факультету, приняты по оному нижеследующие...»
Боткин Сергей значился под счастливым седьмым номером. Впоследствии
С. П. Боткин отмечал в своей статье в «Еженедельной клинической газете» (1881 г.): «Учившись в Московском университете с 1850 по 1855 г., я был свидетелем тогдашнего направления целой медицинской школы. Большая часть наших профессоров училась в Германии и более или менее талантливо передавала нам приобретенные ими знания; мы прилежно их слушали и по окончании курса считали себя готовыми врачами, с готовыми ответами на каждый вопрос, представляющийся в практической жизни».
Сражения за КрымНиколай Белоголовый оставил ценнейшие воспоминания о Боткине. В своих мемуарах он, в частности, пишет о том, как его товарищ по пансиону и сокурсник впервые попал в Крым... В конце 1853 года до москвичей докатилось эхо Крымской войны. Согласно воспоминаниям Белоголового, в один из январских дней 1854 года в аудиторию медицинского факультета Московского университета явился субинспектор и объявил, что ректор Альфонский и декан Анке просят студентов сейчас же подняться в операционный зал. «...Как только мы были в сборе, — пишет Белоголовый, — ректор обратился к нам с короткой речью о том, что начавшаяся война показала большой недостаток во врачах и что вчера получено из Петербурга предписание предложить студентам 4-го курса держать немедленно выпускные экзамены на получение звания врача».
Начался опрос студентов. Когда очередь дошла до Боткина, он, не колеблясь, ответил «да». Белоголовый сомневался. «Меня, тогда пылкого 19-летнего юношу, — писал он впоследствии, явно пытаясь оправдать себя в глазах потомков, — как и Боткина, тянуло в водоворот войны, с которой для нас связывались и помощь больным и раненым, и удовлетворение патриотическому чувству, и масса разнообразных, незнакомых доселе впечатлений... К тому же Боткин мне говорил: „Ведь мы с тобой отлично можем устроиться в какой-нибудь полк вместе; первое время нам будет трудно, но зато мы станем поддерживать друг друга и помогать один другому“». И все же Боткин не сумел убедить товарища добровольно взваливать на себя тяготы войны. Правда, и сам не поехал. На его желание быть в эпицентре военных действий было наложено временное табу. Отец в категоричной форме настаивал на получении диплома. И после долгих препирательств с родителем Сергей был вынужден продолжать обучение в университете, весной он перешел на последний, пятый курс.
В этой его задержке по месту жительства снова видится перст судьбы. Летом в Москве вспыхнула эпидемия холеры. На борьбу с ней университет в помощь врачам выделил студентов пятого курса. Среди них был и Сергей Боткин. Так сбылось его желание поскорее начать на практике помогать людям.
Но от идеи поехать на фронт молодой специалист отказываться не собирался. Уступки отцу носили лишь временный характер. Сразу после получения документов об образовании и соответствующей квалификации Боткин отправился в действующую армию. В Крым он выехал 5 сентября 1855 года со вторым пироговским отрядом сестер милосердия. Василий Петрович Боткин в письме Николаю Алексеевичу Некрасову писал: «Брат Сергей завтра отправляется в Севастополь. Он будет состоять при Пирогове... Он едет по своей воле, по предложению Пирогова. Сергей — малый дельный и вполне оправдает доверенность, которую оказывают ему».
Елена БОНДАРЮК
Фото Архив «КТ»
Материал опубликован в газете «Крымский ТелеграфЪ» № 497 от 21 сентября 2018 года