Максимилиан Волошин в истории Крыма не просто яркая личность, но событие. Даже больше. Историко-культурный пласт. В его биографии, как в зеркале, отразились самые значимые мудрствования, искания и злоключения целой эпохи.
Семью семьВолошин считал, что жизнь его можно проанализировать, разделив на семилетние циклы. Идея не новая, и не Волошину принадлежащая. Она, что называется, витает в воздухе. Семь — число магическое, оно — символ для многих народов мира. Еще древние философы разделяли жизнь человека на семилетия и утверждали, что в каждом из них должна найти реализацию какая-то важная программа. В прошлом веке группа психологов работала над созданием стройной теории о циклах длиною в семь лет, основываясь на восточных верованиях и трудах философа Дефна Редьяра. Или вот еще: «...Семь раз по семь — не много и не мало, / Вот жизнь была и вдруг ее не стало...» Это уже из стихотворения современного поэта.
Правда теория о семилетних циклах жизнь 49 годами не ограничивает (семь раз по семь). Но именно в этом возрасте Макс Волошин стал оглядываться назад, подбивать итоги, классифицировать этапы собственной биографии, которую он разбил на главы, словно готовую выйти в тираж книгу. Сам он «вышел в тираж», из живой легенды превратившись в бессмертного классика, на 6 лет позже поставленной философами критической отметки, в пятьдесят пять. Говорят, на этом постфинишном этапе человек стремится к достижению мудрости. И, если поверить самому Максу и согласным с ним теоретикам, он приблизился к прозрению, шагнув ближе к небу во время своего последнего путешествия на вершину. Вершина эта, расположенная к востоку от Коктебеля, зовется Кучук-Енишар, или проще — Горой Волошина. Макс по сей день ждет здесь всех, кто готов открыть свою душу для Крыма. Похороненный на Кучук-Енишар в августе 1932 года Волошин просил приносить к его могиле только то, что он полюбил собирать еще при жизни — гальку и самоцветы. Время разбрасывать и разбрасываться закончилось.
Третье измерениеМать привезла сюда Максимилиана в 1893-м. Он вступил в третье семилетие своей жизни и переезд в Крым воспринял как переход в иное измерение. Среднее образование Макс начал получать в 1-й Московской гимназии. Но успехи были так себе. Да новое увлечение — пешие прогулки на большие расстояния — нравились гораздо больше, чем собственно цель, ради которой надо было пошевеливаться — Феодосийская гимназия. Справедливости ради стоит сказать, что тамошний директор тоже не горел желанием нести ответственность за нового ученика. Матери, Елене Оттобальдовне, пришлось уговаривать и его. Спустя годы Волошин вспоминал: «Когда отзывы о моих московских успехах были моей матерью представлены в феодосийскую гимназию, то директор, гуманный и престарелый Василий Ксенофонтович Виноградов, развел руками и сказал: „Сударыня, мы, конечно, вашего сына примем, но должен вас предупредить, что идиотов мы исправить не можем“». Исправить все смогла сама Судьба, доказав, что оригинальный ум куда важнее послушания и способности к долгому зубрежу.
В 1903–1913 годах (3 — счастливое для этой крымской реальности Волошина число) Елена Оттобальдовна по собственному проекту Макса строит дом, не менее затейливый и оригинальный, чем извилины в мозгу ее сына. Биографы и исследователи творчества Максимилиана Александровича в один голос отмечают, что главная, как оказалось впоследствии, стройка в жизни поэта, переводчика, художника-пейзажиста, художественного и литературного критика собственно и стройкой-то не была. Дом, начерченный рукой Волошина и реализованный благодаря упорству матери, предстал перед современниками и потомками всем многогранием его жизни и явился своеобразным отображением его понимания мира в себе и себя в мире.
Увы, поначалу отстроенный дом не стал для Макса причиной пустить в Крыму корни. Конечно, он бывал в Коктебеле. И привозил к себе друзей. Но пока еще не собирался срастаться с этой землей. Видимо, сам того не зная, он решил собственной жизнью доказать теорию о семилетних циклах, гласящую: «В период близкий к 28 годам у человека начинаются стандартные кризисы современной личности. В рассуждениях с самим собой человек может прийти к мыслям, что данная сложившаяся реальность его не устраивает...»
Да, сложившаяся реальность его жизни, сложившаяся реальность жизни Российской империи, да и мира в целом Макса явно не устраивала. Он, по его собственному выражению, «ходил с караванами по пустыне» и «с высоты азиатских плоскогорий» производил переоценку культурных ценностей. «В эти годы я только впитывающая губка. Я — весь глаза, весь уши. Странствую по странам, музеям, библиотекам: Рим, Испания, Корсика, Андорра, Лувр, Прадо, Ватикан... Национальная библиотека. Кроме техники слова, овладеваю техникой кисти и карандаша... Этапы блуждания духа: буддизм, католичество, магия, масонство, оккультизм, теософия, Р. Штейнер. Период больших личных переживаний романтического и мистического характера», — писал он.
Лишь революция 1917 года отрезвила его. «С Россией кончено... На последях / Ее мы прогалдели, проболтали, / Пролузгали, пропили, проплевали, / Замызгали на грязных площадях, / Распродали на улицах...» — с горечью констатировал Макс. И отправился в Крым, чтобы построить здесь свой новый мир, свою Россию, озабоченную творчеством, а не поисками хлеба, сконцентрированную на творении милосердия, а не на удовлетворении политических амбиций, самореализовывающуюся, страстную и несколько фэнтезийную.
В годы, когда власть на полуострове сменялась быстрее, чем времена года, Макс спасал красных от белых, белых от красных. И это не просто слова. Есть примеры с вполне конкретными именами. Так, благодаря исключительно Волошину был спасен Осип Мандельштам, спасен от белых, которые арестовали его по ошибке и ошибочно, но безвозвратно могли расстрелять. Волошин помог сохранить жизнь мужу Марины Цветаевой, Сергею Эфрону, на этот раз его оппонентами были красные.
Такой надполитической позиции не понимали. Иван Бунин, человек не глупый и знавший Волошина не понаслышке, пытался анализировать волошинскую мотивацию. И все, что пришло ему в голову, очень простое и обывательское: он ищет выгоду, хочет примкнуть к победителям. Но великий Бунин ошибался — если Макс и искал выгоду, то только для собственной души. Спасать людей от других людей и от самих себя — было миссией его второго пришествия в Крым. Так он спасался сам.
Уравнение со всеми известнымиВ Доме поэта Максимилиана Волошина, «доме обормотов», в разное время гостили: Эмиль Верхарн, Вячеслав Иванов, Николай Гумилев, Константин Бальмонт, Константин Богаевский, Андрей Белый, Валерий Брюсов, Марина Цветаева, Илья Эренбург, Алексей Толстой, Иван Бунин, Николай Бердяев, Пабло Пикассо, Айседора Дункан... Всех и не перечислить. И каждый по некогда открытой Максом Волошиным формуле вычислял здесь, в Коктебеле, самое важное — своя истинное «я».
Елена БОНДАРЮК
Фото Архив «КТ»
Материал опубликован в газете «Крымский ТелеграфЪ» № 482 от 8 июня 2018 года